История любви одного парня - Страница 7

К оглавлению

– на самом деле, неуверенность, что для бисексуала невозможно удовлетворится одним

партнером, и этот ярлык, как способ не решаться. А на другом сидит ангел – гей– позитивные

книги и брошюры, призывающие меня поверить – сказать этому нет, что означает, что я открыт

для влюбленности в любого. Я с радостью определюсь, но отдельные аспекты не так важны, как

сам человек.

Но вместе с тем, что я никогда не влюблялся и не испытывал той раздирающей боли в

груди из– за одного человека, я никогда не узнаю, что из этого в итоге будет правильным. Когда

Отэм сказала о том, что ее будет недостаточно для меня, я отпустил это и притворился, что не

помнил. Но проблема в том, что я помню. И по сути, я зациклен на этом, одновременно с тем, что

притворяюсь будто не болезненно ожидаю того момента, когда кто– то выбьет землю из– под

моих ног, вызовет во мне чувство уверенности в нем таким образом, в каком я никогда не был

уверен ни в ком за всю свою жизнь.

Поэтому когда Себастиан Бразер входит в класс, и замечает меня, а я замечаю его, у меня

возникает ощущение, что я заваливаюсь набок на своем стуле.

Я опьянен.

И теперь понимаю, что Отэм имела ввиду насчет лиц.

Я видел его раньше, в коридорах школы, но никогда не уделял много внимания: он – один

из идеальных, супер– ребенок– мормон – сын епископа и, насколько я могу судить, чрезвычайно

набожный.

Но сейчас, похоже, я не мог не уделять внимание. Себастиан больше не ребенок. Я

замечаю его четко– очерченную челюсть и миндалевидные глаза, покрасневшие щеки и

беспокойно двигающееся адамово яблоко, когда он сглатывает под давлением наших взглядов.

– Привет, ребята, – он коротко машет, сбивчиво проходя дальше в класс, чтобы пожать

руку Фуджиты. Пристальное внимание класса следит за ним, как под прицелом.

Фуджита лучезарно улыбается нам.

– А я что вам говорил?

Волосы Себастиана выбриты по бокам, и свободно спадают с макушки. Его улыбка такая

широкая, яркая и чистая: он чертовски красив. Но есть что– то за всем этим, что– то в том, как он

двигается, что вызывает во мне восхищение. Возможно, это из– за того, что его глаза не

задерживаются слишком надолго на ком– то одном. Может, из– за того, что я чувствую в нем

легкую настороженность по отношению к нам.

Когда он встает лицом к классу, его взгляд вспыхивает, встречаясь с моим собственным –

на крошечное мерцание секунды, – и потом опять, как призма улавливающая свет, потому что он

смотрит дважды. Этого короткого промежутка между ударами сердца достаточно, он замечает

мою незамедлительную симпатию. Черт возьми, как быстро он осознает это. Это должно быть

случается с ним постоянно – восхищенные взгляды со всех сторон класса – но для меня так быстро

увлечься совершенно чуждо. У меня в груди, в моих легких – дикие животные, рвущиеся из своей

клетки.

– О, боже, – бормочет Отэм рядом со мной. – Его улыбка делает из меня идиотку.

Ее слова – слабый отголосок моих собственных мыслей: его улыбка станет моей

погибелью. Это чувство вызывает во мне беспокойство, резкий крен, что говорит мне, – он мне

нужен, или мне будет плохо.

Рядом со мной она разочаровано вдыхает, не обращая внимания на мой собственный

внутренний крах.

– Очень жаль, что он – мормон.

Глава 3.

Во второй половине дня понедельника мы свободны от домашнего задания, мама сегодня

дома раньше и считает это знаком, что ей нужно свозить своих детей по магазинам. Моя сестра,

Хейли, взволнована подобной возможностью – накупить еще больше похоронной одежды. Я

соглашаюсь поехать, хотя без особого энтузиазма, в основном потому что знаю, если останусь сам

по себе, я могу провести несколько часов за ноутбуком со множеством открытых вкладок, пытаясь

узнать как можно больше о Себастиане Бразере.

К счастью, Отэм увязывается с нами. Суперсила мамы, похоже, в ее сверхъестественной

способности подбирать самую уродливую одежду для своих детей. Именно поэтому, Отэм –

замечательная группа поддержки. Но, к сожалению, непосредственная близость всех троих

означает, что любое мобильное исследование о Себастиане должно проводиться скрытно. Отэм

может удивиться, если застукает меня, гуглившего картинки с нашим сексуальным ассистентом.

Мама и Хейли знают, что мне нравятся мальчики, но в данном случае мама не придет в восторг,

когда узнает, что объект моей нынешнего интереса – сын местного епископа.

Организованная религия – то, что в нашем доме воспринимается с не очень большой

теплотой. Мой отец – еврей, но много лет не посещал Храм. Мама выросла в СПД, только чуть

севернее отсюда, в Солт– Лейк– Сити, но в возрасте девятнадцати лет отказалась от церкви, после

камин– аута ее младшей сестры, моей тети Эмили, в старших классах, и ее родители и церковь

отвернулись от нее. Конечно, меня тогда не было, но я слышал несколько историй и вижу мамину

венку на лбу, которая проступает, когда заходит речь о любом аспекте узколобости церкви. Мама

не хотела разрывать отношения со своими родителями, но, как и любой нормальный,

милосердный человек, не могла оправдать отчуждение того, кого любила, из– за кучки старых

правил в книге.

Тогда, вы можете спросить, почему мы здесь, живем в самом чрезвычайно– мормонском

месте в мире? Так же, как ни странно, из– за мамы. Два с половиной года назад крупный супер–